Стивен Кинг - Иерусалим обреченный [= Жребий; Салимов удел; Судьба Салема; Судьба Иерусалима / Salems Lot]
— У вас нет распятия или медальона святого Христофора?
— Ну… мужнино распятие в спальне… я могла бы…
— Пожалуйста!
Она пошла через прихожую, шурша шлепанцами по старому ковру. Бен поднялся к себе и оделся. Когда он вернулся, Ева, держа в руках распятие, уже ждала его у дверей.
— Спасибо.
— Это мистер Берк попросил его у вас?
— Да.
Она нахмурилась:
— Он ведь не католик. По-моему, он и в церковь-то не ходит.
— Он не объяснил мне.
— О! — она понимающе кивнула и отдала распятие. — Пожалуйста, берегите его. Оно для меня много значит.
— Я понимаю. Не беспокойтесь.
— Надеюсь, с мистером Берком все в порядке. Он хороший человек.
Бен спустился к машине. Он не мог одной рукой держать распятие и доставать ключи, но, вместо того чтобы переложить распятие в другую руку, он почему-то одел его на шею. Серебро тяжело скользнуло на рубашку, и, садясь в машину, он едва отдавал себе отчет, что эта тяжесть его успокаивает.
* * *Все окна на первом этаже домика Мэтта светились, и, чуть только фары «ситроена» Бена выплеснули свет на подъездную дорожку, Мэтт открыл дверь и встал на пороге.
Бен приготовился почти ко всему, но лицо Мэтта все же потрясло его. Мертвенно бледное, с дрожащими губами. Глаза расширились и, кажется, перестали мигать.
— Пойдемте на кухню, — проговорил Мэтт.
Когда Бен шагнул на порог, свет лампы упал на распятие.
— Вы принесли его!
— Оно принадлежит Еве Миллер. Что случилось?
Мэтт повторил:
— На кухню.
Проходя мимо лестницы на второй этаж, Бен мельком бросил на нее взгляд и вздрогнул.
Кухонный стол, за которым они ели спагетти, был теперь пустым, за исключением трех предметов, которые наводили на размышления: чашка кофе, старинная Библия и револьвер 38-го калибра.
— Да в чем дело, Мэтт? Вы выглядите ужасно.
— И, может быть, мне просто приснился кошмар, но, слава Богу, что вы здесь. — Он взял со стола револьвер и принялся рассеянно вертеть его в руках.
— Рассказывайте. И прекратите играть этой штукой. Она заряжена?
Мэтт положил пистолет в провел рукой по волосам.
— Да, заряжена. Хоть я и не думаю, чтобы от этого был толк… разве что для меня самого. — Он рассмеялся дребезжащим нездоровым смехом, похожим на скрип битого стекла.
— Прекратите!
Резкость голоса Бена смела с глаз Мэтта странное остановившееся выражение. Он потряс головой, как вылезшее из холодной воды животное.
— Наверху мертвец, — сказал он.
— Кто?
— Майк Райсон. Городской рабочий.
— Вы уверены, что он мертв?
— Абсолютно, хотя я туда не заглядывал. Не посмел. Может быть, в другом смысле он вовсе и не мертв.
— Мэтт, вы говорите как человек не в здравом рассудке.
— Думаете, я этого не знаю? То, что я говорю, — бессмыслица, а то, что я думаю, — безумие. Но мне некого было позвать, кроме вас. Во всем Салеме Лоте вы один, может быть… может быть… — Он помотал головой и начал заново: — Мы говорили о Дэнни Глике.
— Да.
— Майк хоронил его. И Майк нашел собаку Вина Пурингтона на воротах кладбища «Гармони Хилл». Вечером я встретил Майка Райсона у Делла и…
* * *— …и я не смог войти, — закончил он. — Не смог. Я сидел на кровати почти четыре часа. Потом я, как вор, прокрался вниз и позвонил вам. Что вы об этом думаете?
Бен снял распятие и задумчиво водил по нему пальцем. Время приближалось к пяти, восточный край неба розовел.
— Я думаю, нам надо подняться в вашу гостевую комнату и посмотреть. Это все, что я думаю сейчас.
— Теперь, под утро, все кажется мне кошмаром. Надеюсь, так и есть. Надеюсь, Майк спит как ребенок.
— Ладно, пошли посмотрим.
— О’кей, — с трудом произнес Мэтт и вопросительно взглянул на стол, потом на Бена.
— Конечно, — сказал Бен и надел распятие Мэтту на шею.
— Действительно, с этим легче, — Мэтт виновато засмеялся. — Как вы думаете, позволят мне взять его с собой в сумасшедший дом?
— Хотите пистолет? — спросил Бен.
— Наверное, нет.
Они отправились вверх по лестнице. Бен шел впереди. На верхней площадке из маленького холла вели две двери. Одна — открытая — в спальню Мэтта…
— Другая, — сказал Мэтт.
Бен прошел через холл к двери гостевой комнаты. Не то чтобы он полностью поверил в Мэттову фантасмагорию, но все-таки его поглотила волна чернейшего ужаса, когда-либо им изведанного.
Открываешь дверь — и он висит на потолочной балке, весь распухший и черный, а потом глаза открываются, они провалились в глазницах, но они видят тебя, и они рады, что ты пришел…
Воспоминание всплыло в нем, ужасающе реальное, и на мгновение совершенно парализовало. Он даже ощутил запах сырой штукатурки и мышей. Казалось, простая деревянная дверь гостевой комнаты Мэттью Берка стоит между Беном и тайнами ада.
Потом он нажал на ручку и толкнул дверь от себя. Мэтт стоял у него за плечами, держа распятие.
Окна комнаты выходили прямо на восток. Краешек солнца уже всплыл над горизонтом; первые ясные лучи били прямо в окно, выделяя несколько золотых пылинок над белой простыней, натянутой до подбородка Майка Райсона.
Бен взглянул на Мэтта и шепнул:
— Он в порядке. Спит.
Мэтт произнес без всякого выражения:
— Окно открыто. Оно было закрыто и заперто. Я позаботился об этом.
Взгляд Бена остановился на верхнем краю простыни. Там виднелась одна маленькая капелька крови, уже высохшая до бурого цвета.
— По-моему, он не дышит, — сказал Мэтт.
Бен шагнул вперед:
— Майк! Майк Райсон! Проснись, Майк!
Никакого ответа. Ресницы Майка четко виднелись на фоне щек, растрепанные волосы лежали на лбу, и Бен подумал, что в таком утреннем свете парень выглядел очень красивым. Легкий румянец пробивался на щеках — ни следа упомянутой Мэттом мертвенной бледности.
— Конечно, он дышит, — произнес Бен с некоторым нетерпением. — Он просто крепко спит. Майк!.. — он протянул руку и слегка потряс Райсона. Левая рука Майка, свободно лежавшая на груди, соскользнула, костяшки пальцев постучали об пол, словно прося разрешения войти.
Мэтт шагнул вперед, поднял упавшую руку и прижал палец к запястью.
— Пульса нет.
Бен не мог поверить. Он спит, наверняка спит. Здоровый цвет лица, видимая крепость мускулов, губы приоткрыты для дыхания… Его окатило ощущение нереальности. Он крепче взялся за плечо Райсона — и почувствовал, как холодна кожа.
Он смочил палец слюной и подержал его перед полуоткрытыми губами. Ничего. Ни намека на дыхание.
